Идея о «загнивающем Западе» известна нам как российское изобретение (к слову, очень старое — обычно историю термина ведут от статьи русского панслависта Шевырёва аж 1841 года — так что уже можно оценить степень предсказательности).
Но на самом деле, присмотревшись, можно увидеть, что эта идея — не русское изобретение, более того, концепция «дряхлой старушки Европы» прямо заимствована у немецких философов XIX века, в частности, у Гегеля. В западной мысли вообще идея того, что западной цивилизации вот-вот придёт конец — довольно старая и распространённая.
Корни концепции обычно связывают с работой английского историка Эдварда Гиббона «Упадок и разрушение Римской империи» 1776 года, которая повествовала о конце Римской империи, её падении и истории Византии. Гиббон там впервые дал развёрнутую картину падения высокоразвитой цивилизации — в данном случае римской — под действием варваров и собственного внутреннего разложения (которое он связывал с христианством). Работа Гиббона повлияла на умы всех дальнейших западных мыслителей, и идея бренности цивилизации стала на какое-то время мейнстримной в культуре. Свою роль сыграли и контакты с греками во время войн XVIII столетия против Турции — когда жители современной Эллады предстали перед европейским взором совсем не похожими на своих античных предков, а больше смахивающими на турок, опустившимися и не достойными жить на руинах великой античной цивилизации.
Греческий пейзаж 1823 года. Руины на переднем плане – обязательная часть подобной картины Подобное же рисовали и про Италию
XIX век стал, по сути, временем формирования осознанной концепции того, что «Запад обречён». Связано это было как с историческими воззрениями эпохи, так и с политическими взглядами. Начать стоит с теории. Исторические представления европейцев первой половины XIX века во многом базировались на концепции Гиббона и философских взглядах Гегеля и были следующими. История мира представлялась как последовательный процесс развития просвещения — технических и научных знаний, которые в теории должны были повлечь за собой развитие во всех остальных отраслях.
Считалось, что каждая страна в своём развитии проходит несколько основных стадий, подобно человеку. Любой народ сначала молод и учится, потом зрел и находится на пике своих достижений, и наконец, дряхлеет и впадает в маразм, теряя свои знания и влияние и уступая место молодым народам. Таким образом, предполагалось, что центр мирового просвещения перемещается по миру. Признавалось, что когда-то центром мира был Египет и Месопотамия — но теперь царство фараонов давно спит под песками. Потом центром мировой образованности стали Греция и Италия — но обе эти страны давно превратились не более чем в заповедник для туристов (да, отношение к Италии в тогдашней Европе было даже хуже отношения к России — итальянцев представляли деградирующим народом, у которого косная католическая религия давно вытеснила всё желание развиваться). К 1830-м годам общепризнанным было, что центр просвещения переместился во Францию (наука), Англию (техника) и отчасти в германские государства (философия) — но после работы Гиббона все понимали, что это далеко не навсегда.
Добавляли депрессии и события, разворачивавшиеся в Европе в первой половине XIX века. Великая французская Революция, Наполеон, потом ещё две революции во Франции, потом 1848 год, когда запылал уже весь континент; новые невиданные чувственные формы искусства (нам странно это сейчас видеть, но тот же «Собор Парижской Богоматери» Гюго тогда считался верхом безнравственности), распад устоев, загнивание аристократии, общее падение нравственности (некоторые женщины даже начали носить брюки и курить, о ужас) — всё это приводило к мысли, что в Европе что-то не так. И в XIX столетии впервые возникает мысль о том, что Западная Европа постепенно отживает своё и должна уступить место другим народам. Впрочем, на тот момент период заката Европы отодвигался в достаточно далёкое будущее, но представлялся неизбежным.
Предполагалось, что Западную Европу сменят «молодые», бурно развивающиеся страны — Россия и США. Эти две страны на тот момент сильно отставали от стран Европы, но быстро развивались и поражали воображение хотя бы своими размерами (относительно среднеевропейских государств) и военной мощью (в Русской императорской армии в 1830 году было около миллиона штыков, Национальная гвардия США официально насчитывала миллион триста тридцать тысяч — при том, что армии Франции или Пруссии не дотягивали и до полумиллиона). Как писал Алексис де Токвиль, «США идут по пути свободы, Россия идёт по пути рабства, но обе эти страны идут к величию. Когда-нибудь они разделят между собой мир пополам». Впрочем, и господство этих стран мыслилось временным.
Сменой для Европы представлялись эти суровые ребята
Промотаем ещё на 50 лет вперёд. Конец XIX века ознаменовался изменением взглядов — теперь процесс мировой истории мыслился как смена противостоящих друг другу цивилизаций, которые расцветают и падают. Характерно, что наиболее известная работа на эту тему — «Закат Европы» немца Освальда Шпенглера — была написана в 1918-м, в год падения belle époque. Здесь уже речь стала идти о психологических, мировоззренческих и биологических факторах падения народов. Социал-дарвинизм принёс также идею о «физическом и нравственном вырождении», которое может постигнуть нацию.
И несмотря на то, что конец XIX — начало ХХ века видится нам пиком расцвета европейской цивилизации, сами европейцы опять-таки находили множество примеров того, как их общество «вырождается». Капитализм больших городов воспринимался местом порока и падения духа. Декаданс, абсент, опиум, гомосексуализм, атеизм, праздность высших слоёв — всё это видели знаками того, что европейское общество вырождается. Распространение коммунистических и анархистских взглядов, казалось, подрывало саму основу европейскости. В моду вошёл и с тех пор стал основой жизни конфликт отцов и детей, когда старшее поколение радикально не принимало взгляды и образ жизни поколения молодых. К слову, Олимпийские игры и скаутское движение (равно как и «сокольское движение» в нашем регионе) были созданы именно для того, чтобы «остановить развращение молодёжи» (хотя бы части) и вернуть «здоровье» нации — воспитывая подрастающее поколение на принципах «в здоровом теле — здоровый дух». Получилось не особо, ну хоть красивую традицию Олимпиад имеем на выходе.
Орда самураев на дирижаблях и летающих мотоциклах – так выглядел апокалипсис с точки зрения Герберта Уэллса
Кто же должен был, с точки зрения европессимистов того времени, прийти на смену загнивающей Европе? США и Россия в таком качестве уже не рассматривались — они воспринимались частью европейской цивилизации. Настоящая угроза, вроде бы, шла с Востока. Япония после «реставрации Мейдзи» начала бурно развиваться, быстро догнала европейские страны и начала экспансию, захватив Тайвань и Корею. Какие-то реформы начались и в Китае, и на тот момент ещё было непонятно, во что это выльется. Поэтому возник страх того, что когда-нибудь Япония и Китай объединятся, прокачаются и устроят новый поход Чингисхана на Европу — чтобы выгнать европейцев из колоний, а заодно и перебить. И фантастику рубежа веков заполонили сюжеты о нашествии «жёлтой опасности» из глубин Азии. Самая известная, безусловно, это «Война в воздухе» Герберта Уэллса, где воздушный флот объединённой Восточной Азии чуть было не завоёвывает весь мир. (Были и более странные идеи, например «чёрная угроза» в лице «африканских варваров», но это было менее серьёзно).
Исход схватки цивилизаций казался далеко не однозначным
Первая и Вторая мировые войны поставили вопрос загнивания Запада несколько по-другому. Возникла идея – а что если цивилизация как таковая уничтожит себя в глобальной войне? Поскольку войны были глобальными, то и проблемы от них предполагались глобальными. Следовательно, речь шла уже не о «закате Европы», но о возможности уничтожения цивилизации, как мы её знаем — полностью, с откатом в варварство (как у Уэллса) или с заменой на что-то другое (как в «Дивном новом мире» Хаксли, или в «Мы» Замятина). Страх Последней мировой войны, Армагеддона добавился к набору страхов, показал себя в 1938-м в Мюнхене и продолжает оставаться фактором политики сейчас — особенно сейчас, в век ядерного оружия (к слову, теория ядерной зимы тут только сгустила краски. Советую посмотреть британский фильм «Военная игра» 1965 года — там про ядерную зиму ни слова, но и без неё возможные последствия атомной бомбардировки Великобритании впечатляют и ужасают).
После 1917 года материальную почву обрёл ещё один сюжет — о возможной победе Коммунистического интернационала в лице СССР. Собственно, теория Карла Маркса слабо относится к концепции «загнивающего Запада», поскольку была как бы универсальна, более того, скорее про развитие как раз западного общества (Маркс вообще считал, что наиболее подходит к построению коммунизма Великобритания, как наиболее передовая капиталистическая страна).
Но внезапно коммунисты пришли к власти в России (а потом и вообще в Китае), а Западная Европа осталась капиталистической, хоть и со значительным числом марксистов и просто левых среди интеллигенции и рабочих. И такое противостояние привело к возникновению в среде западных леваков образа «России, которая победит Запад, потому что более прогрессивна». Американский писатель Синклер Льюис в «У нас это невозможно» вывел хороший образ такого левака, для которого критика СССР представлялась немыслимой, поскольку «это была Святая Россия». После 1960-х (особенно после выхода на Западе книг Солженицына и Шаламова о ГУЛАГе) образ СССР в глазах европейской левой интеллигенции померк — только чтобы уступить место благоговению перед КНР Мао, а потом перед Ливийской Джамахирией Каддафи, Венесуэлой Чавеса… да практически любым «антисистемным» диктатором (включая, к сожалению, и Путина).
В фильме Кубрика эта тема почти не раскрыта, но некоторые элементы видны
1960-е породили ещё одну волну поводов задуматься о том, как «Запад гниёт». Речь о контркультуре и рок-н-ролле. Алан Мур позже опишет в «Хранителях» настроения старшего поколения США так: «неужели мы сражались на войне за то, чтобы наши дочери сегодня вертелись вокруг молодых людей, которые ТАК одеваются и издают ТАКИЕ звуки?!» Любопытно, что контркультурщиков одинаково не любили по обе стороны Железного занавеса. При этом ортодоксы-коммунисты в СССР считали «Битлз» и прочие модные веяния делом западных спецслужб, а кандидат от Республиканской партии США на выборах-1964 Барри Голдуотер высказался о тех же «битлах» — «наверное, они русские». В 1962 году выходит книга Бёрджеса «Заводной апельсин», где идея того, что контркультура придумана СССР для борьбы с США, доведена до абсолюта. В книге рисуется (хоть об этом прямо и не говорится, но понять достаточно легко) Англия, проигравшая Холодную войну, где молодёжные банды разговаривают на англо-русском слэнге и покупают музыку в магазинах «Мелодии» (если кто не помнит — так назывался государственный музыкальный монополист в СССР).
1980-е годы снова добавили в рассуждения о грядущем «закате Запада» азиатского колорита. Экономический кризис 1970-х годов и спорные для многих экономические меры администрации Рейгана резко контрастировали с, казалось, стабильным и быстрым развитием экономики возродившейся после войны Японии. Это породило представления о будущем, где Япония экономически вытеснит США и станет доминирующей силой в мире.
Все же мы помним, на кого работал Марти Макфлай в 2015 году?
Сегодня, после краткого периода однозначного оптимизма (Фукуяма не даст соврать) в начале 90-х, связанного с победой Запада в Холодной войне, пессимистические взгляды на будущее снова в моде. Первой ласточкой тут стал трактат «Столкновение цивилизаций» Хантингтона 1996 года, который вернул в широкий обиход цивилизационный подход. Сейчас редкий футурологический прогноз обходится без рассуждений о снижении роли Европы и США («Следующие 100 лет» Фридмана, где доказывается, что «западный мир» и США будут доминировать минимум до конца XXI века, здесь скорее исключение) в будущем. На роль нового лидера, безусловно, предполагается Китай, хотя время от времени звучат и более экзотические кандидаты — вроде Бразилии, Ирана или даже Нигерии (как вариант — «многополярный мир», но где роль Запада тоже постепенно снижается, причём как экономическая и политическая, так и культурная).
Канзас 2044 года по версии фильма Looper. Юань как основная валюта прилагается
Какой из этого следует сделать вывод? В общем-то, главное, что нужно понять, — идея собственного загнивания для Европы и Запада в целом не нова. Там предаются размышлениям на эту тему с завидным постоянством уже пару сотен лет. И каждый раз аргументы вроде бы логичные. При этом Запад продолжает развиваться и менять мир. Поэтому, наверное, не стоит относиться к разговорам на эту тему слишком серьёзно. Наверное.
Взято отсюда